Роман Андрея Белого "Маски": игровое начало и формы его воплощения

Abstract

В статье исследуется одна из форм игрового модуса повествования в романе "Маски". Предмет анализа - пути и способы воплощения карнавализованной формы игрового начала. Сознательно разрушая унылое правдоподобие, шаржируя, утрируя, гиперболизируя, Белый моделирует мир карнавализованной реальности: узнаваемой и неузнаваемой, достоверной и условной одновременно. Аналитический принцип медленного чтения позволяет проследить процесс смещения "верха" и "низа" путем снятия со столичного лика Москвы ее притворной маски, а также многообразные формы "смеховой культуры", "площадного слова" прежде всего. Разыгранные заборно-площадные диалоги, "слухи", небылицы, фамильярно-площадная речь, отражая мир наизнанку, создают эффект "зрелища без рампы". В этом контексте рассматривается и новый для поэтики Белого прием игры с "внесюжетными" именами, который наряду с живым фольклорным словом составляет авторский и "низовой" народно-мировоззренческий пласт карнавализованного пространства Москвы.

The article analyzes one of the play narration modes in "Masks" novel. The research subject is the ways and means of a carnival deviant implementation of the play principle. Through conscious disruption of a dull likelihood, exaggerating, overdoing, and using hyperboles, Bely simulates a world of carnival deviant reality: relatable and incognizable, authentic and conventional at the same time. The analytical principle of "close reading" makes it possible to trace the process the "top" and the “bottom” transposition by taking off a feigned mask from Moscow metropolitan face, and in the first instance, various forms of "laughter culture", and "vulgar syllable". Showing our world wrong side out, the played vulgar dialogues, "rumors", cockand-bull stories, hob-and-nob vulgar speech create a "stage-free show" effect. In this context, the article considers a new for Bely's poetic manner mode of playing with "beyond-narrative" names, which along with a vivid folklore syllable constitutes an authorial and "grass-roots" vernacular worldview layer of the carnival deviant Moscow space.